Глава 6. Экономически обоснованный план выхода из кризиса
Оглавление

6.1. Допустимость плана выхода из кризиса

 

Как уже отмечалось выше, когда компания находится в ситуации имущественного кризиса (будь то его составляющие, обозначенные в п. 1 ст. 9 Закона о банкротстве, или такие состояния, свидетельствующие о возможном наступлении этих составляющих, как отрицательные чистые активы, падение выручки или неудовлетворительная структура баланса), ее руководство может иметь разумные планы по восстановлению финансового состояния организации. Это позволяет не обращаться в суд с заявлением о банкротстве должника спустя месяц[1] после наступления неплатежеспособности, недостаточности имущества и иных обстоятельств, указанных п. 1 ст. 9 Закона о банкротстве, а реализовывать меры по спасению компании. Впоследствии, даже если банкротство все же наступило, справедливо защитить руководителя от привлечения к субсидиарной ответственности за неподачу заявления о банкротстве, если им предпринимались действительно разумные меры по выходу из кризиса.

Нельзя согласиться с мнением некоторых авторов о том, что «экономически обоснованный план является эффективным инструментом для перенесения момента объективного банкротства на более позднюю дату»[2]. Экономически обоснованный план позволяет контролирующим лицам избежать привлечения к субсидиарной ответственности за отказ от инициирования банкротной процедуры на время, пока такой план является разумным. Однако на момент наступления объективного банкротства, равно как и иных внутренних признаков банкротства или составляющих имущественного кризиса это никак не влияет. Важно помнить, что установление начала кризисных явлений в компании связано не только с привлечением к субсидиарной ответственности, но и с субординацией требований кредиторов, оспариванием сделок.

Впервые понятие экономически обоснованного плана выхода из кризиса было использовано в деле ООО «Каркас»[3] (в том же определении  появилось  впервые  и  понятие  объективного  банкротства с привязкой к чистым активам). Однако в нем Верховный Суд РФ высказался негативно относительно действий руководства должника, заметив, что экономически обоснованный план не может состоять в неуплате обязательных платежей и систематическом увеличении задолженности.

Впоследствии правило о наличии экономически обоснованного плана как обстоятельства, позволяющего руководителю не обращаться в суд с заявлением о банкротстве, было сформулировано в п. 9 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21.12.2017 № 53.

Некоторыми учеными дозволение руководителю должника не обращаться в суд с заявлением о банкротстве по тем или иным причинам было подвергнуто критике. Так, по мнению Е.Д. Суворова, неплатежеспособность должна неминуемо приводить к передаче должника и его активов под контроль кредиторов (т.е. к возбуждению дела о банкротстве)[4]. Довод о том, что реализация плана спасения не должна ложиться на внешних кредиторов, а может осуществляться контролирующими лицами только на свой страх и риск, высказывали также Р.Т. Мифтахутдинов и А.И. Шайдулин. Они указывали, что, среди прочего, недопущение переложения рисков на кредиторов стимулировало бы раннее открытие процедур банкротства[5]. Справедливости ради стоит отметить, что авторы довод о необходимости спасения на свой страх и риск делают применительно к допустимости субординации так называемых спасительных займов. Следует признать, что риск субординации займа (по сути, потеря вложенных денег) для предпринимателя все же более приемлема, чем ответственность перед кредиторами (помимо потери денег). Поэтому во втором случае допустим более мягкий подход. Однако сам по себе довод о стимулировании раннего открытия банкротных процедур применим и к нашему случаю и заслуживает внимания.

Действительно, если план спасения не удалось реализовать (хотя бы и по независящим от руководителя причинам), то получается, что попытка спасения осуществлялась за счет кредиторов.

Спорным является и то, что должнику не только дозволяется некоторое время рисковать за счет кредиторов, но при этом не обязательно информировать кредиторов о своем затруднительном финансовом состоянии.

Закон о банкротстве[6] предполагает, что в случае возникновения признаков банкротства[7] или обстоятельств, предусмотренных в ст. 8 или 9 Закона о банкротстве[8], руководитель должника включает сведения о наличии таких обстоятельств в Федресурс в течение десяти рабочих дней с даты, когда ему стало или должно было стать известно об их возникновении. Поначалу данная норма не получила распространения на практике. Но со временем компании стали ей пользоваться, поскольку нормы п. 1 ст. 30 Закона о банкротстве призваны защищать контролирующих лиц от привлечения к субсидиарной ответственности и информировать кредиторов о кризисных состояниях юридического лица.

При этом бывший руководитель, публично распространивший недостоверные сведения о финансовом состоянии возглавляемой им ранее организации, обязан возместить такой организации по ее требованию убытки, причиненные распространением недостоверной информации (ст. 152, 1064 ГК РФ, абз. 2 п. 15 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21.12.2017 № 53). Тем не менее пока практика взыскания убытков за опубликование недостоверных сведений отсутствует.

Обязанность опубликовать сообщения в Федресурсе о предбанкротном состоянии появилась у руководителя должника только с 30.07.2017 в результате изменений, внесенных в ст. 30 Федеральным законом № 266ФЗ. До этого статья предусматривала, что в случае возникновения признаков банкротства руководитель должника обязан направить сведения о наличии таких обстоятельств собственнику имущества должника – унитарного предприятия и лицам, имеющим право инициировать созыв внеочередного общего собрания акционеров (участников), в течение десяти дней с даты, когда руководителю стало или должно было стать известно об их возникновении. Но в этом виде норма практически не применялась.

В настоящее время п. 6 ст. 14.13 КоАП РФ предусматривает ответственность за неисполнение руководителем юридического лица в установленный законодательством о банкротстве срок обязанности по направлению собственнику имущества должника – унитарного предприятия, а также лицам, имеющим право инициировать созыв внеочередного общего собрания акционеров (участников), сведений о наличии признаков банкротства (хотя такую обязанность Закон о банкротстве уже не устанавливает). Однако и ранее по данному основанию дел об административных правонарушениях практически не возбуждалось и практики применения данной нормы крайне мало. Например, в одном из дел руководитель должника просил отменить определение о введении наблюдения, поскольку предыдущим руководителем участники должника не были уведомлены о наличии при знаков банкротства, при этом было подано заявление о признании должника банкротом. Суд указал, что Закон о банкротстве «не предусматривает правовых последствий в случае невыполнения руководителем должника обязанности, предусмотренной п. 1 ст. 30 Закона банкротстве»[9].

Такой подход судов к норме п. 1 ст. 30 Закона о банкротстве имеет место и сейчас, но уже в текущей редакции – применительно к невыполнению руководителем должника обязанности сообщить неограниченному кругу лиц о предбанкротном состоянии компании. Как и раньше, норма не устанавливает прямых последствий ее неисполнения. При этом в случае опубликования сообщения о неблагоприятном финансовом состоянии компании руководитель должника не будет отвечать по обязательствам должника, возникшим со дня, следующего за днем такого публичного сообщения неограниченному кругу лиц[10].

Таким образом, должник может продолжать принимать на себя новые обязательства, как будто он является полностью платежеспособным, если он сообщил о кризисном состоянии неограниченному кругу лиц и даже не реализовывает экономически обоснованный план выхода из кризиса (подробнее о субсидиарной ответственности за не подачу или несвоевременную подачу заявления о признании должника банкротом см. в гл. 7 далее).

Иначе обстоит ситуация, если кредиторы не осведомлены о том, что в отношении их контрагента должно быть возбуждено дело о банкротстве.

Так, если речь идет о компенсационном финансировании, то суды отмечают, что такой план выхода из кризиса не может реализовываться за счет кредиторов в силу того, что кредиторы не осведомлены о реальном финансовом состоянии контрагента.

В определениях Верховного Суда РФ от 12.02.2018 № 305-ЭС15-5734(4,5) по делу ООО «Транспортная компания «Ямалтранссервис» и № 310-ЭС17-17994(1,2) от 21.02.2018 по делу ООО «Кинг Лион Тула» отмечено, что «в ситуации, когда одобренный мажоритарным участником (акционером) план выхода из кризиса, не раскрытый публично, не удалось реализовать, на таких участников (акционеров) относятся убытки, связанные с санационной деятельностью в отношении контролируемого хозяйственного общества, в пределах капиталозамещающего финансирования, внесенного ими при исполнении упомянутого плана».

Хотя эти дела не касались субсидиарной ответственности, в них поднимался вопрос субординации финансирования участников как части экономически обоснованного плана. Соответственно, из приведенной позиции Верховного Суда РФ можно сделать вывод, что если информацию о наличии неблагоприятного финансового состояния компании и предоставления компенсационного финансирования опубликовать на Федресурсе, то такой план должен восприниматься судом не только как «защищающий» от субсидиарной ответственности контролирующих лиц на период реализации этого плана, даже если на самом деле такой план являлся неразумным, но и как препятствующий субординации капиталозамещающего финансирования. Такие суждения основаны и на толковании п. 1 ст. 30 Закона о банкротстве. На наш взгляд, требования о возврате компенсационного финансирования не должны субординироваться в том случае, если кредиторы были осведомлены о продолжении должником своей деятельности за счет займов участников. Решения этого вопроса нет в Обзоре практики Верховного Суда РФ по субординации от 29.01.2020, но такой вывод можно сделать из дела ООО «Анкор Девелопмент»[11] (одной из причин отказа в субординации требований о возврате компенсационного финансирования было, что мажоритарный кредитор, банк, обладал всей полнотой информации о финансовом состоянии должника).

В любом случае мы не можем согласиться с необходимостью полного отказа от концепции плана спасения бизнеса как основания отложить начало банкротства компании.

Вопервых, она означала бы, что руководитель должника при любых обстоятельствах и временных затруднениях, дающих основания полагать, что имеются признаки неплатежеспобности, недостаточности имущества и объективного банкротства, должен был бы в течение месяца инициировать процедуру банкротства. Для этого было бы достаточно малейших сомнений в возможности выхода из кризиса. При условии неопределенности критериев установления внутренних признаков банкротства, влекущих обязанность обратиться в суд с заявлением о банкротстве, это создавало бы непомерные риски для собственников бизнеса.

Несмотря на то что п. 1 ст. 9 Закона о банкротстве не обязывает подавать заявление о банкротстве до истечения месяца после наступления соответствующих кризисных явлений, все же он указывает на то, что заявление о банкротстве должно быть направлено в суд в кратчайший срок. В любом случае неправильно устанавливать месячный срок на подачу заявления для компаний с разным оборотом и ведущим разную деятельность. Если руководитель и собственник небольшого бизнеса с оборотом порядка 10 млн рублей в год может сориентироваться и подать заявление, то для компании с оборотами, исчисляемыми в миллиардах рублей, это зачастую крайне сложно.

Вовторых, крайне сомнительно, что план спасения может быть реализован и в реабилитационных процедурах банкротства. Хорошо известна редкость и неэффективность реабилитационных процедур в России[12]. Одной из причин их редкого использования является то, что вопрос о введении таких процедур находится исключительно в руках кредиторов, и у должника нет возможности доказать в суде необходимость использования реабилитационной процедуры. С другой стороны, можно понять и позицию кредиторов: для эффективной реабилитационной процедуры им так или иначе надо договориться о ключевых условиях реабилитации и доверить ее проведение профессиональному управляющему. Но едва ли кредиторы и управляющий (даже самые добросовестные и профессиональные) смогут управлять бизнесом эффективнее, чем его собственник (за редкими исключениями).

В силу изложенных причин сохранение за должником возможности самостоятельно реализовать план спасения в настоящий момент представляется лучшим решением по сравнению с вменением обязанности немедленного начала банкротства при любых затруднениях, перечисленных в п. 1 ст. 9 Закона о банкротстве.

Некоторые кредиторы пострадают в результате такого подхода (в тех случаях, когда план спасения не удастся), вне зависимости от того, будут они уведомлены о реализации экономически обоснованного плана или нет. Тем не менее, на наш взгляд, это позволит выиграть экономике в целом (часть компаний все же сможет выйти из кризиса и полностью рассчитаться с кредиторами).

Однако такие размышления приводят к выводу, что план спасения должен иметь не только ясное обоснование, но и строго очерченные временные рамки, при выходе за которые остается признать неудачу плана спасения и все же инициировать банкротство. Очевидно, что должник не может бесконечно долго пытаться выбраться из тяжелого положения, наращивая размер долга перед кредиторами.