Статья

«Особенности защиты права на составные программы ЭВМ»

Андрей Алексейчук, Старший юрист практики по интеллектуальной собственности / информационным технологиям адвокатского бюро «Качкин и Партнеры» с материалом о том, что КС признал необходимость специфического регулирования в законе подобных споров.

16 июня 2022 г. Конституционный Суд РФ Постановлением № 25-П признал п. 3 ст. 1260 ГК РФ не соответствующим Конституции в той мере, в которой это положение закона позволяет отказать в защите права на составную программу для ЭВМ, если правообладатель такой программы не доказал право использования сторонних компонентов.

Это постановление в своем роде уникально, поскольку касается специфической индустрии информационных технологий. Суд при вынесении постановления погрузился в специфику программы для ЭВМ как объекта интеллектуальной собственности и признал, что для этого объекта требуется особенное регулирование. Кроме этого, принятое постановление – одно из немногих затрагивающих сферу права ИС в аспектах, помимо расчета компенсации за нарушение исключительного права.

Мы с коллегами – юристами АБ «Качкин и Партнеры» – представляли интересы Антона Мамичева в споре с компаниями группы «Veeam Software» почти с самого начала рассмотрения спора в суде первой инстанции и при последующих обжалованиях, а также в рамках рассмотрения жалобы в Конституционном Суде. Рассмотрение спора длилось более четырех лет, и за это время мы углубились во все возможные его аспекты, составили огромное количество процессуальных позиций. Дело стало практически «родным». Из-за отказов судов по иску при рассмотрении дела мы переживали не меньше, чем доверитель. В связи с этим мое мнение о деле, думаю, не в полной мере беспристрастно.

Напомню, как возник и рассматривался этот спор. Антон Мамичев работал в компаниях группы «Veeam Software» с 2012 по 2016 г. в должности руководителя департамента разработки информационных ресурсов. В его обязанности входило исключительно управление департаментом. Сам департамент занимался разработкой учебных курсов по работе с программным обеспечением компании для обучения ее клиентов и партнеров. В обязанности Мамичева не входила разработка каких-либо компьютерных программ.

В какой-то момент у компании возникла необходимость в использовании системы управления учебным контентом в рамках учебных курсов (программы класса LCMS). Мамичев предложил использовать собственную программу, которую он начал разрабатывать как частный проект еще до начала работы в «Veeam Software». Компания не возражала. Программа использовалась компанией в качестве облачного сервиса (SaaS) – то есть у компании не было доступа к исходному коду программы.

В конце 2016 г. Антон Мамичев решил уволиться в связи с переходом в другую компанию. В связи с тем что, занимаясь другой работой, Мамичев не смог бы поддерживать работоспособность программы, он предложил перенести сервис на сервера «Veeam» и предоставить право использования программы бесплатно по лицензионному договору. Параллельно процессу переговоров о заключении договора осуществлялись перенос основного кода программы, данных, необходимых для работы программы, а также всех накопленных пользовательских, перенастройка параметров доступа и доменов, обучение администраторов «Veeam». Как только программа оказалась у компании, она прекратила переговоры и объявила, что программа является служебным произведением.

Досудебные переговоры ни к чему не привели, поэтому было принято решение обратиться в суд.

В начале 2018 г. Антон Мамичев подал исковое заявление в Приморский районный суд. В течение полутора лет суд рассматривал дело и в июне 2019 г. частично удовлетворил исковые требования – признал истца автором, запретил ответчикам использование программы и взыскал с них компенсацию в размере около 23 млн руб.

«Veeam Software» обжаловала решение в апелляцию. Жалобы строились на двух независимых позициях: ООО «Интервим» как бывший работодатель истца утверждал, что программа является служебным произведением, а второй ответчик – головная компания «Veeam Software» – как раз привел аргумент о том, что при создании программы были нарушены права третьих лиц, в контексте невозможности взыскания компенсации.

В результате Санкт-Петербургский городской суд удовлетворил апелляционные жалобы и отменил решение первой инстанции. Суд, хотя и отказал в признании программы служебным произведением, принадлежащим ответчику, пришел к неожиданному выводу о том, что Мамичев не доказал соблюдение всех необходимых условий для использования сторонних компонентов третьих лиц, в том числе свободных компонентов (opensource). Основываясь на п. 3 ст. 1260 ГК, суд пришел к выводу, что авторские права Антона Мамичева – как имущественные, так и неимущественные, – судебной защите не подлежат.

Третий кассационный суд общей юрисдикции в рамках очень формального рассмотрения кассационной жалобы оставил решение апелляции в силе, а Верховный Суд РФ отказал в передаче дела на рассмотрение коллегии. Не помогло и обращение к Председателю ВС.

Формально судебный процесс завершился после отказа Верховного Суда передать жалобу на рассмотрение коллегии. С точки зрения процесса получается, что суды законно и обоснованно отказали в защите права на программу на основании п. 3 ст. 1260 ГК.

В то же время, если принятые решения судов очевидно несправедливы, но при этом соответствуют закону, возникает вопрос: может быть, дело в самом законе? Мы проанализировали решения судов и нашли предпосылки для возможного обращения в Конституционный Суд – к возможности отказать в защите исключительного права на программу при доказанном факте наличия права и факте совершения нарушения привела неопределенная формулировка п. 3 ст. 1260 ГК.

Наша жалоба в КС базировалась на пяти основных аргументах.

Во-первых, мы рассматривали вопрос сквозь призму диспозитивности осуществления и защиты гражданских прав и ссылались на то, что третьи лица – правообладатели сторонних компонентов – должны выразить свою волю относительно защиты права. Суд не может самостоятельно инициировать исследование вопроса о нарушении прав таких третьих лиц – только сами правообладатели могут решать, разрешать или запрещать использовать их произведения. Следовательно, лишь при их участии можно установить факт какого-либо нарушения, поскольку нарушением исключительного права является использование объекта ИС вопреки воле правообладателя без законных оснований. То есть, например, если впоследствии окажется, что правообладатель изначального произведения был не против, чтобы его произведение использовалось таким способом, никакого нарушения не будет.

Во-вторых, на автора производного произведения налагается невыполнимое бремя доказывания: он обязан доказать факт правомерности использования объектов всех третьих лиц, которые, кроме того, не привлекаются к участию в деле и не выражают волю относительно защиты их исключительных прав. То есть, поскольку судебные акты по спорам с разными нарушителями не будут иметь преюдициального значения, правообладатель потенциально должен при каждом обращении в суд предоставлять доказательства правомерности использования объектов третьих лиц и наличие у них прав на эти объекты. Это крайне обременительно и ухудшает положение правообладателей производных (составных) произведений по сравнению с правообладателями иных произведений.

В-третьих, ограничение права на защиту приводит к освобождению нарушителей, которые умышленно и без оснований использовали производную программу, от ответственности, что не стимулирует использование производных (составных) произведений на договорных началах и не соответствует «частно-публичной» природе ответственности за нарушения в сфере ИС, на которую Конституционный Суд ранее неоднократно указывал в постановлениях.

В-четвертых, использование произведения по смыслу закона не тождественно защите права на произведение. Это в целом следует и из других норм ГК – использование произведения и защита права на него разделяются в ст. 1258, 1314 ГК и иных. Невозможность использования произведения (постоянная или временная) не означает невозможность защиты права на него, поскольку отказ в защите существующего и действительного права в принципе недопустим, за исключением ситуации злоупотребления правом. То есть право на производное (составное) произведение в случае создания производного произведения либо не возникает, как в американской модели авторского права, либо – если право возникло, – суды должны давать ему защиту независимо от пороков при создании производного произведения. В рамках российского действующего законодательства и международного регулирования право на составные (производные) произведения появляется в любом случае.

В-пятых, важным фактором в данном деле было то, что спорная программа, по сути, действительно была создана творческим трудом Мамичева и использовала сторонние компоненты для частичной реализации только отдельных функций. То есть суды, отказывая в защите права на программу из-за сторонних компонентов, лишили при этом и возможности защитить право на исходный код программы, созданный непосредственно правообладателем.

Принятые по данному делу решения судов фактически делали использование сторонних компонентов более рискованным для разработчиков ПО: правообладатели программного обеспечения, в котором используются свободные компоненты, могли столкнуться с необходимостью доказывать правомерность использования каждого компонента при обращении в суд за защитой собственного права на программу. В ситуации, когда таких компонентов используется, например, более 100 (как, к примеру, в «Microsoft Windows»), – это практически невозможно.

Безусловно, с одной стороны, правообладатели сторонних компонентов должны иметь возможность защитить свои права при нарушении условий лицензий. С другой – суды, на мой взгляд, не должны пытаться защитить права на такие компоненты по собственной инициативе. Освобождение других нарушителей от ответственности в подобных ситуациях недопустимо.

По всей видимости, Конституционный Суд поддержал все аргументы, на которых строилась жалоба. Принятое постановление однозначно запрещает отказывать в защите права на «составные» программы даже в ситуациях, когда нет свидетельств правомерного использования компонентов, если ответчик также не вправе использовать входящие в программу объекты (в том числе исходный код, созданный правообладателем).

Неопределенным остался вопрос, как обеспечить защиту прав авторов сторонних компонентов и при этом не допустить ограничения прав автора составной программы – в частности, не ограничивать его право на взыскание компенсации. В этой части КС предписал законодателю внести изменения в п. 3 ст. 1260 ГК.

Одним из способов решения этой проблемы могло бы стать, например, указание в законе на использование при определении суммы компенсации, присуждаемой автору стороннего компонента, сведений обо всех компенсациях, присужденных автору составной программы, который предположительно неправомерно использовал компонент, – так, чтобы автор составной программы не мог извлечь доход, если его действия впоследствии будут признаны незаконными.

В любом случае избранный законодателем способ регулирования, полагаю, не должен влиять на защиту права в рамках спора автора составной программы с нарушителями.

Даже без учета последующих изменений в законодательстве принятое постановление, на мой взгляд, положительно скажется на отрасли в целом. Так, разработчики программного обеспечения смогут с меньшими рисками использовать сторонние компоненты, в том числе opensource, не опасаясь утратить возможность защиты своего права.

Что касается судебных актов по данному делу, то они подлежат пересмотру.

Материал опубликован на сайте «Адвокатской газеты» 25.07.2022

ПРОЕКТЫ