Глава 2. Содержательные (внутренние) признаки банкротства в российском праве
Оглавление

2.2. Перспективы применения содержательных (внутренних) и формальных (внешних) признаков банкротства при введении процедур банкротства

 

Учитывая широкую сферу применения содержательных признаков банкротства, установление момента наступления внутреннего кризиса на этапе рассмотрения заявления о признании должника банкротом могло бы устранить массу связанных с определением сущностных признаков банкротства проблем, возникающих при рассмотрении разных обособленных споров в делах о банкротстве. Но возможно ли это? Сейчас ответ на этот вопрос, скорее, отрицательный.

В одном деле о банкротстве, как правило, применительно к десятку различных случаев устанавливается момент наступления внутреннего кризиса и отдельных его составляющих. Лица, участвующие в разных обособленных спорах, формально не связаны выводами суда о моменте возникновения неплатежеспособности, сделанными судом в том же деле о банкротстве, но в более ранних обособленных спорах.

Сами по себе выводы о неплатежеспособности или недостаточности имущества должника, равно как и об иных составляющих внутреннего кризиса, относятся к вопросам права[1]. Соответственно, сделанные судом правовые выводы не образуют преюдиции, так как в силу ст. 69 АПК РФ преюдиция возникает только применительно к установленным судом фактам.

Между тем вопрос о разграничении вопросов факта и вопросов права весьма тонок и решение его не всегда очевидно. Хотя сам по себе вывод о наличии внутренних признаков банкротства и относится к вопросам права, тем не менее он обязательно основан на фактических обстоятельствах дела, установленных судом. Возможность же установления таких фактов в условиях состязательного процесса во многом зависит от процессуальной активности сторон, представления ими соответствующих доводов и возражений. На установленные же судом факты (о дате возникновения просрочки перед кредиторами, о стоимости активов и т.д.) уже будут распространяться правила о преюдиции. Таким образом, лица, участвующие в деле о банкротстве, в другом обособленном споре, уже не смогут представить доказательства, опровергающие ранее установленные судом факты. Это негативное последствие будет иметь силу и тогда, когда эти лица в первом обособленном споре, где были сделаны выводы о моменте возникновения внутренних признаков банкротства, никакой процессуальной активности не проявляли.

Рассмотрим несколько возможных сценариев влияния судебного акта, в котором установлены внутренние признаки банкротства, на права лиц, участвующих в деле о банкротстве.

  1. Влияние на процессуальные возможности лиц, не имевших права участвовать в деле о банкротстве или в конкретном обособленном споре в момент принятия судебного акта.

Согласно буквальному толкованию ст. 69 АПК РФ, преюдициальная сила решения суда не распространяется на лиц, не участвующих в деле. Из этого можно заключить, что если лицо на момент рассмотрения вопроса о возникновении внутренних признаков банкротства не имело процессуального статуса в деле, то оно принятым судебным актом никак не ограничено и вправе в других спорах утверждать иное – приводить доводы и доказательства в пользу своей позиции.

Неприменение положений ст. 69 АПК РФ позволяет считать возможности нового участника дела такими же полными, как если бы вопрос о возникновении внутренних признаков банкротства обсуждался впервые. Хотя судом все же будут учтены собственные выводы, сделанные в другом обособленном споре с иным составом участников, лица, участвующие в новом обособленном споре, смогут приводить доводы, которые, вероятно, позволят суду прийти к иным выводам.

Такое расширенное понимание преюдиции (так называемая мягкая преюдиция) нашло достаточно прочное место в судебной практике. Например, в п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда РФ и ВАС РФ № 10/22 говорится, что при рассмотрении иска с иным составом участников учитываются обстоятельства ранее рассмотренного дела о праве на спорное имущество, независимо от того, установлены ли они судебным актом суда общей юрисдикции или арбитражного суда. Если суд придет к иным выводам, нежели содержащиеся в судебном акте по ранее рассмотренному делу, он должен указать соответствующие мотивы.

Аналогичное понимание соотношения обстоятельств, установленных в разных обособленных спорах, встречается и применительно к делам о банкротстве[2].

  1. Влияние на процессуальные возможности лиц, имевших право участвовать в деле о банкротстве или в конкретном обособленном споре в момент принятия судебного акта, но не заявивших своих возражений / не участвовавших в споре при рассмотрении вопроса о наличии внутренних признаков банкротства.

В такой ситуации, исходя из ст. 65 АПК РФ, суд не должен принимать возражения лиц, участвующих в обособленном споре (по крайней мере, относительно фактов, на основании которых определяются внутренние признаки банкротства), если такие возражения не заявлялись. В первую очередь это относится к основным участвующим в деле о банкротстве лицам (должник – в процедурах наблюдения и финансового оздоровления, арбитражный управляющий, представитель собрания (комитета) кредиторов, представитель собственника имущества должника – унитарного предприятия или представитель учредителей (участников) должника). Данным лицам права участвовать в любом судебном заседании в деле о банкротстве предоставлены независимо от того, участвуют ли они непосредственно в том или ином обособленном споре[3].

Конкурсные кредиторы получают права лиц, участвующих в деле о банкротстве, с момента включения их требований в реестр требований кредиторов (точнее, объявления резолютивной части определения суда)[4]. При этом права на участие в судебных заседаниях по рассмотрению требований всех кредиторов, на обжалование судебных актов, принятых по результатам рассмотрения указанных требований, возникают у кредитора с момента принятия его требования к рассмотрению судом[5]. При рассмотрении требования кредиторов, например, в целях субординации, устанавливаются с момента возникновения у должника различных элементов кризиса.

А вот в обособленных спорах о признании сделки недействительной по п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве вопросы возникновения неплатежеспособности и недостаточности имущества рассматриваются практически всегда. При этом ответчик по сделке вообще не имеет права участвовать в иных обособленных спорах в делах о банкротстве, а к началу рассмотрения спора об оспаривании сделки момент наступления внутренних признаков банкротства может быть уже установлен. Хотя в Постановлении Президиума ВАС РФ от 22.04.2014 № 12278/13 было сформулировано, что ответчики по сделкам, признанным недействительными в деле о банкротстве, вправе обжаловать судебный акт, которым в реестр требований кредиторов включена задолженность по обязательным платежам, ставшая причиной банкротства, это не говорит о том, что такие лица вправе участвовать в обособленных спорах, где устанавливаются внутренние признаки банкротства. Тем более они могут и не знать о том, что станут ответчиками в споре о признании сделки недействительной в деле о банкротстве.

На наш взгляд, лишение права заявлять свои возражения лиц, участвующих в деле о банкротстве, которые не воспользовались правом заявить свои доводы и возражения применительно к моменту установления внутреннего кризиса, было бы неверным. И такой вывод можно сделать, не только принимая во внимание различные моменты возникновения права на участие в обособленных спорах в делах о банкротстве, а в некоторых случаях и отсутствие этих прав. Очевидно, что все лица, участвующие в деле о банкротстве, несли бы колоссальные временные и финансовые затраты на предъявление возражений в каждом обособленном споре. С учетом этого предоставлять им такое право было бы неразумно.

При этом нельзя не признать, что установление разных моментов возникновения составляющих кризиса применительно к разным обособленным спорам в одном и том же деле о банкротстве влечет очевидную несправедливость и неопределенность.

Так, в деле о банкротстве ОАО «АК Трансаэро»[6] Арбитражный суд Северо-Западного округа указал, что «в рамках одного дела о банкротстве должника при рассмотрении обособленных споров не может быть разных подходов к определению начала периода признаков неплатежеспособности, объективного банкротства».

В качестве аналогичного примера можно привести определение Верховного Суда РФ от 22.05.2017 № 305-ЭС16-20779(1, 3) по делу о банкротстве АКБ ОАО «Пробизнесбанк», где суд указал, что «…в рамках одного дела о банкротстве отсутствует единообразный подход по вопросу об определении момента возникновения картотеки неисполненных платежных документов, в связи с чем обособленные споры об оспаривании сделок должника от одной и той же даты разрешены по-разному… суды не обосновали, почему ими не учтены обстоятельства, установленные в рамках иных обособленных споров, и не привели соответствующие мотивы, на основании которых они пришли к иным выводам». В данном случае из-за разных подходов к определению момента появления картотеки неисполненных документов в банке судом были приняты разные решения по заявлениям об оспаривании сделок, совершенных в одну и ту же дату. Высшая судебная инстанция сочла такой подход неверным. Правда, здесь речь шла все же о вопросе факта (наличия картотеки неисполненных обязательства), хотя на основании вопросов факта рассматривался момент наступления неплатежеспособности.

Если согласиться с тем, что процедуры банкротства носят публично-правовой характер[7] и суд при рассмотрении дела о банкротстве должен занимать более активную позицию, чем в исковом производстве, то можно прийти к тому, что суд один раз должен установить момент возникновения неплатежеспособности, недостаточности имущества и иных элементов внутреннего кризиса, а в дальнейшем придерживаться данной позиции или, по крайней мере, указывать, по каким причинам в том или ином обособленном споре допустимо отклониться от уже сделанного судом вывода о моменте наступления внутреннего кризиса.

Подход о том, что внутренние признаки банкротства должны в рамках одного дела определяться единообразно, встречается в единичных случаях. Как правило, суды определяют эти критерии в каждом обособленном споре ситуативно и, как было показано выше, это более соответствует букве закона с точки зрения преюдициальной силы судебных актов[8].

В любом случае тот факт, что выяснение вопроса, неплатежеспособен ли должник и достаточно ли его имущества для погашения требований кредиторов, не происходит при решении центрального вопроса всего банкротства – собственно признания должника банкротом – является неправильным и значительно усложняет рассмотрение судом отдельных обособленных споров.

На наш взгляд, внутренние и внешние признаки банкротства могут и должны пересекаться при рассмотрении дела о банкротстве судом, а не существовать параллельно, как в нынешней российской правовой действительности. Как правило, сейчас российскому суду для возбуждения дела о банкротстве нужна лишь неоплата задолженности на сумму более 300 000 рублей в течение трех месяцев[9], и эти внешние признаки банкротства «перекрывают» возможные аргументы должника о том, что внутреннего кризиса в компании нет[10].

Если говорить о европейском опыте, то там суды осторожно подходят к принятию решения о введении процедуры. Так, Р. Борк отмечает, что банкротство – комплексная и дорогая процедура, поэтому нецелесообразно применять такие меры, если разрыв ликвидности в виде разницы между обязательствами с наступившим сроком исполнения и имеющимися денежными средствами либо незначителен, либо может быть ликвидирован в разумные сроки[11].

В Германии вопрос установления внутреннего кризиса решается при возбуждении дела о банкротстве. Сверхзадолженность (Oberschuldung), являющаяся аналогом недостаточности имущества в российском законодательстве, определяется только на основании специального баланса (U berschuldungsbilanz), в котором должна быть указана актуальная стоимость имеющихся активов и пассивов должника. Цель данного баланса – определение имущественного состояния, с тем чтобы на стадии возбуждения производства по делу установить наличие либо отсутствие сверхзадолженности и предупредить уменьшение квоты удовлетворения требований кредиторов[12].

Однако и российская судебная практика постепенно начинает меняться. Есть как минимум один пример, когда суд рассматривал, необходимо ли вводить процедуру банкротства со всеми ее ограничениями лишь по причине неоплаты незначительной задолженности в сумме 300 000 рублей, если сам должник утверждает, что платежеспособен.

Таким примером является дело о банкротстве ООО «Коннект» Арбитражного суда города Санкт-Петербурга и Ленинградской области № А56-99704/2020. Суд апелляционной инстанции указал, что у должника имеются признаки банкротства, достаточные для введения процедуры банкротства, при этом «правомерно не ограничился констатацией существования формальных признаков для признания ООО «Коннект» несостоятельным (банкротом), а оценил все обстоятельства в совокупности взаимосвязи»[13]. Было принято во внимание, что банку (заявителю) в залог передано значительное количество имущества и, кроме того, отсутствуют обстоятельства, из которых можно сделать вывод о недостаточности имущества и о том, что должник не в состоянии будет исполнить денежные обязательства перед кредитором за счет продажи заложенного имущества. Несмотря на то что суд кассационной инстанции направил спор на новое рассмотрение в целях определения рыночной стоимости имущества, переданного в залог банку, он указал на справедливость недопущения формального подхода при рассмотрении заявления кредитора в случае очевидного превышения размера активов должника над размером его обязательств[14]. Однако после возвращения спора на новое рассмотрение судом первой инстанции все же было введено наблюдение со ссылкой на то, что должник за время рассмотрения спора (11 месяцев) не произвел ни полного, ни частичного погашения долга, а вопрос о стоимости имущества, принадлежащего должнику, должен разрешаться в процедурах банкротства[15].

Отход от принятия во внимание только лишь внешних (формальных) признаков банкротства при обращении в суд кредитора можно встретить и в позициях Верховного Суда РФ. Например, в деле ООО «Строительная компания «Импульс»[16] указано, что даже при наличии требований, составляющих менее 300 000 рублей, недобросовестный должник, специально погашающий требования до суммы менее порогового значения, установленного ст. 6 Закона о банкротстве, не может быть освобожден от введения процедуры несостоятельности, если очевидно, что он является неплатежеспособным, т.е. прекратил исполнение денежных обязательств.

Если же говорить не о перспективах применения содержательных (внутренних) признаков банкротства при решении вопроса о введении последующих после наблюдения процедур банкротства, то попытки судов учесть, является ли должник в действительности неплатежеспособным, вопреки решению кредиторов, фактически только оттягивают вопрос о введении той или иной процедуры.

Так, существует позиция, что «в исключительных случаях суд вправе не согласиться с решением собрания кредиторов о выборе следующей процедуры несостоятельности»[17]. Например, в Постановлении Арбитражного суда Поволжского округа от 25.03.2020 № Ф06-16796/2016 по делу № А57-3954/2015 указано: «возможность принимать судебный акт вопреки воле кредиторов о признании должника банкротом и введении ликвидационной процедуры предоставлена законодателем суду в целях достижения баланса прав и законных интересов лиц, участвующих в деле, прежде всего кредиторов и должника, а также в случае злоупотребления правом со стороны кредиторов, то есть в случае принятия решения собранием кредиторов об обращении в суд с ходатайством об открытии конкурсного производства при наличии реальной возможности восстановления платежеспособности должника».

Проблема этого и иных подобных примеров в том, что по истечении некоторого времени суд все равно вводит ликвидационную процедуру, поэтому, на наш взгляд, учет судом сущностных признаков банкротства как на этапе введения первой, так и последующих процедур банкротства, возможно только при наличии в Законе о банкротстве действенных и применяемых на практике способов восстановления платежеспособности должника[18].