Бегущие по грани: краткое пособие для журналистов. Как не опорочить честь, достоинство, деловую репутацию и остаться профессионалом

Существует такое понятие как диффамация. Это слово происходит от латинского diffamatio — «разглашение, распространение», и под ним понимается распространение порочащих сведений о каком-либо лице (физическом или юридическом). У лица, про которого такие сведения сообщаются, может возникнуть претензия к тем, кто это распространил.

Так, например, может быть следующий возможный сценарий:

Шаг 1. В СМИ размещена публикация, где упоминается конкретное лицо, и после прочтения которой у читателя может сложиться представление о герое публикации как о том, кто совершил нечестный поступок, вел себя неэтично или недобросовестно.

Шаг 2. Герой публикации полагает, что распространенные о нем в публикации сведения опорочили его честь, достоинство и деловую репутацию, так как они не соответствуют действительности и обращается за защитой своих прав.

Шаг 3. Редакция СМИ и журналист получают требования о необходимости опровержения (удаления) сообщенных в публикации сведений и в отдельных случаях о возмещении морального вреда и (или) компенсации убытков герою публикации.

Если просто: это сведения, которые «оговаривают» героя публикации, выставляют его в негативном свете, тем самым меняя мнение окружающих о нем в худшую сторону или формируя о нем новое, негативное мнение. Такое негативное впечатление может возникать непосредственно из конкретных фраз отдельной публикации, ее общего контекста, из нескольких материалов или из впечатления от публикации в целом. Глубина поиска порочащего характера информации, когда дело доходит до спора в суде, часто может зависеть от известности и влиятельности истца, настойчивости его юристов, личных качеств и заинтересованности судебных и внесудебных экспертов и иных подобных моментов.

По мнению Верховного Суда РФ, порочащими сведениями являются, в частности, те, которые «содержат утверждения о нарушении лицом закона, совершении нечестного поступка, неправильном, неэтичном поведении, недобросовестности при осуществлении производственно-хозяйственной и предпринимательской деятельности, нарушении деловой этики или обычаев делового оборота, которые умаляют честь и достоинство гражданина или деловую репутацию гражданина либо юридического лица»[1].

Например, суды признавали порочащими сведениями следующие высказывания[2]:

[1] П. 7 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 24.02.2005 № 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц».

[2] Здесь и далее приводятся примеры из судебной практики, и иногда в этих примерах с первого взгляда может быть не очевидно, почему суд признал какие-то сведения порочащими или посчитал отдельные высказывания именно мнением и т.д. Это связано с несколькими моментами, в частности, оценкой судом зачастую именно общего контекста публикации, субъективного усмотрения отдельного суда и фактических обстоятельств дела, для понимания которых необходимо изучить весь судебный акт. Некоторые приведенные примеры указаны нами специально для иллюстрации, насколько порой неочевидно, какие именно сообщенные журналистами сведения могут расцениваться как порочащие честь, достоинство и деловую репутацию и как в связи с этим всем может быть сложно.

Если кратко: сообщение порочащих сведений любым способом хотя бы одному лицу. Распространением порочащих сведений может быть признано сообщение таких сведений в личном или деловом письме, или устно, например, в ходе переговоров. Наиболее же часто предметом спора становится распространение сведений в СМИ и/или на Интернет-ресурсах.

Для этого есть несколько советов для журналистов, которые готовят свои материалы:

[1] Например, «Фонтанка.ру» в 2018 году удалось избежать ответственности за публикацию статьи «Кто ответит за базар в Лавре», так как судом было установлено, что спорная статья является дословным воспроизведением материала, который был опубликован в печатном средстве массовой информации — журнале «Город 812» и имеется ссылка на первоисточник.

[2] Цена слова. Из практики лингвистических экспертиз текстов СМИ в судебных процессах по защите чести, достоинства и деловой репутации. –3-е изд., испр. и доп. — М.: Галерия, 2002, с.182, 333-349.

[3] Определение Воронежского областного суда по делу № от 24.03.2005 по иску Г.Ю. Пресянкова к ЗАО «Аргументы и факты», ООО РИФ «Сальвэ!», Дистерло Галине Владимировне.

[4] Решение Старооскольского городского суда Белгородской области от 13.07.2005 по иску Р.И. Дубковой, А.А. Корнева, В.А. Корнева к М.В. Баркалову, Редакции газеты «Зори».

Отграничение оценочных суждений от утверждений о фактах является одним из наиболее сложных аспектов, если дело о защите чести, достоинства и деловой репутации доходит до суда: для установления, где же оценка, а где факт, могут проводить специальные лингвистические экспертизы.

Попытка давать советы журналистам, имеющим профильное лингвистическое образование, как словам придавать форму именно мнения или суждения, с нашей стороны будет выглядеть довольно блекло. Мы обратим внимание только на отдельные юридические аспекты отграничения оценочных суждений от утверждений о фактах, показывая это на отдельных примерах, которые ранее были предметом спора в судах.

Мы можем проверить, заработал ли, правда, Игорь Сечин $50 млн, принимал ли застройщик решение о перемещении памятников, и был ли аннулирован патент ООО «ЦНМТ», хотя на сайте оно до сих пор пишет, что такой патент у него есть. А вот проверить, насколько активно работал Игорь Сечин, мы не можем, так как у двух разных лиц могут быть совершенно разные представления об этом. Как не можем мы и проверить, останется ли мало что от Петербурга, если будут двигать памятники – это тоже сугубо мнение одного журналиста, когда другой может посчитать, что это, наоборот, будет на пользу городу. Аналогично и с введением в заблуждение – это именно субъективная оценка конкретного автора, когда другой может посчитать, что ООО «ЦНМТ» вело себя вполне добропорядочно.

Оценочное суждение – это всегда субъективное мнение конкретного автора или лиц, на которых такой автор ссылается, а не сухое изложение фактов. Такая субъективная оценка не всегда может быть очевидна с первого взгляда – в чем и состоит сложность для судов.

Саму по себе процедуру определения утверждения или мнения можно условно разделить на две стадии: внешнюю – проверка наличия маркеров, свидетельствующих об оценке, и внутреннюю – когда осуществляется анализ, можно ли гипотетически оспариваемые сведения проверить по основанию «было-не было».

Лингвисты выделяют несколько маркеров, свидетельствующих о том, что перед нами может быть мнение, и которые могут приниматься во внимание при оценке:

• субъективная модальность («наверное», «кажется», сослагательное наклонение, отдельные речевые конструкции и вводные слова);
• указание на источник сообщения («по сообщению», «по словам», «по моему мнению»);
• образные средства – метафора, гипербола, ирония;
• косвенные речевые акты (например, риторический вопрос);

Оценочное суждение появляется, когда имеющие место факты переносятся через рассказчика, и рассказчик сообщает свое отношение к таким фактам, а не сами факты. Для усиления этого как раз могут быть использованы подобные маркеры.

Стоит иметь в виду, что суды с помощью экспертов-лингвистов научились отличать оценочные суждения от утверждений, замаскированных под такую оценку. Наличие перечисленных выше маркеров не дает абсолютную гарантию, что перед нами всегда именно оценка. С помощью таких маркеров журналистами иногда специально маскируются утверждения под мнение. Так, например, если просто добавить к утверждению вводное слово, вероятность того, что фраза будет расценена судом как мнение, не очень велика. Если после таких конструкций следует изложение фактов, которые можно проверить, то суд, вероятно, решит, что это было утверждение о фактах, просто специально замаскированное под суждение. То есть фраза «По всей видимости, Игорь Сечин заработал $50 млн», скорее, сообщает нам именно о факте, а не чьей-то субъективной оценке.

Журналистам с 2016 года стоит аккуратнее также использовать так называемые «скрытые утверждения» ‑ те, из которых прямо не следует что-либо, но на основании которых можно сделать соответствующий вывод, в том числе из общего контекста. Дело в том, что в 2016 году Басманный районный суд города Москвы, а вслед за ним и Московский городской суд, рассматривая иск о защите чести, достоинства и деловой репутации Игоря Сечина к «Новой Газете» прямо указал, что проверять на соответствие действительности следует сведения, которые выводятся из описанного в статье (про то, что Сечину или его жене принадлежит дорогостоящая яхта), но не прямо там изложенные, назвав сам текст статьи только «определенной словесной формой изложения сведений». В статье же журналистом были сделаны лишь предположения о том, что яхта может быть каким-то образом связана с Сечиным на основе изученной им информации, тем не менее, суд посчитал возможным проверить на соответствие действительности такое предположение журналиста[4].

Несмотря на возможность использования различных маркеров для создания оценочных суждений, при принятии решения судом, скорее, будет оцениваться именно смысл конкретной оспариваемой фразы: вложен ли в нее субъективный момент – отношение автора или лиц, чье мнение автор транслирует к сообщаемым фактам и насколько это можно проверить на соответствие действительности.

Добавление фраз «возможно», «по моему мнению» к факту не будет достаточным для того, чтобы суд решил, что это мнение журналиста или его источника. Создание таких суждений, которые нельзя проверить на их соответствие действительности, должно быть весьма изобретательным, завуалированным, с использованием авторского стиля, речевых оборотов, тонкой иронии и иных образных средств.

Например, Девятнадцатый арбитражный апелляционный суд в одном из своих постановлений посчитал, что следующие высказывания являются исключительно субъективным мнением автора статьи, отметив «избранный автором стиль изложения, использованные автором словесно-смысловые конструкции и обороты»[5]:

Основная проблема подобных дел в том, что у суда в каждом отдельном случае может быть субъективная оценка в отношении тех или иных формулировок и дать универсальный совет по созданию оценочных суждений оказывается для нас крайне затруднительным и нам это делать даже немного боязно: вдруг мы посоветуем что-то конкретное, а суд потом решит иначе. Поэтому мы оставляем для вас только отдельные ориентиры создания оценочных суждений, основываясь на не всегда однозначной судебной практике.

[1] Определение Московского городского суда по делу № 33-40737/2014 от 16.12.2014.

[2] Постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 24.07.2017 № Ф07-6274/2017 по делу № А56-31083/2016.

^[3] Постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 13.09.2018 № Ф07-9647/2018 по делу № А56-52794/2017.

[4] Решение Басманного районного суда города Москвы от 10.10.2016 по делу № 02-5313/2016.

[5] Постановление Девятнадцатого арбитражного апелляционного суда от 07.02.2019 по делу № А36-2639/2018.

Это извечный вопрос: противостояние свободы мысли и слова, свободы массовой информации и охраны достоинства личности каждого. Суть в том, что необходимо найти баланс между этими противопоставляемыми охраняемыми правами, чтобы свобода слова и массовой информации не ущемляла другие права, в то время как право каждого на защиту его честного имени также чрезмерно не ограничивало свободу слова.

Законодатель и суды пытаются искать баланс между этими противоборствующими охраняемыми правами каждого, не всегда, конечно, получается, но есть определенные правила:

• оценочные суждения, мнения, убеждения, являющиеся выражением субъективного мнения и взглядов автора, не являются предметом судебной защиты, так как они не могут быть проверены на соответствие действительности (однако, если такое мнение высказано в оскорбительной форме – автор может заплатить компенсацию морального вреда);
• политические деятели, государственные должностные лица могут подвергаться критике в отношении того, как они исполняют свои обязанности, так как указанные лица, стремясь заручиться общественным мнением, соглашаются стать объектом дискуссии и критики в СМИ.

То есть свобода СМИ существует до тех пор, пока это не пересекает границу, где начинается охрана достоинства личности, с отдельными исключениями, когда нельзя привлечь к ответственности за выраженное мнение, а обсуждение деятельности публичных лиц журналистами допускается чуть в более широком объеме.

Пожалуй, это основной вопрос, ответ на который стоит знать, чтобы быть готовым ко всему, в том числе, и худшему.

Требовать такое лицо будет, конечно, справедливости. И чтобы люди узнали, что на самом деле, он не такой.

Если точнее, такое лицо может требовать:

А теперь давайте чуть подробнее, чтобы понимать, какие последствия могут быть.

Это специальная мера защиты, к которой может обратиться лицо, в отношении которого в СМИ распространены сведения, не соответствующие действительности либо ущемляющие его права и законные интересы. Он может требовать опубликовать в том же СМИ, где был распространён спорный материал, свой ответ (комментарий, реплику), в котором он готов дать соответствующую оценку распространенным о нем сведениях и сказать свое «слово» в отношении событий, изложенных в материале.

Это не опровержение, а именно возможность для несогласного героя публикации дать свою оценку описанным событиям.

Ответ стоит опубликовать, если нет оснований для отказа в этом (об этих основаниях – чуть ниже).

В целом, такая публикация не будет означать, что редакция признала, что были распространены сведения, которые порочат чью-то честь, достоинство и деловую репутацию или что сведения не соответствуют действительности. Более того, автору материала после публикации ответа также предоставляется возможность подготовить свой ответ – получится своеобразная дискуссия.

Нет, все еще сможет.

Во-первых, в случае нарушения порядка публикации ответа герой может это обжаловать в суде в течение одного года с момента распространения сведений. Если отказать в публикации ответа – у героя также будет право на обжалование этого в течение года.

Во-вторых, право на ответ является самостоятельной мерой защиты, которая не является аналогичной требованию об опровержении сведений. Фактически герой может требовать, как опровержения сведений, так и предоставления ему права на ответ. Соответственно, помимо того, что был опубликован его ответ, он может обратиться в суд с требованием о защите чести, достоинства и деловой репутации, требовать опровержения сведений и взыскания компенсации морального вреда и (или) убытков.

Если просто, то требовать опровергнуть можно только те сведения, которые не соответствуют действительности, порочат честь, достоинство и деловую репутацию героя. Требовать же представить свой ответ можно как в отношении сведений, не порочащих честь и достоинство, но не соответствующих действительности, так и в отношении сведений, соответствующих действительности, но нарушающих права и законные интересы героя.

Думать о публикации опровержения стоит, если в редакцию обратился герой и утверждает, что сведения не соответствуют действительности и порочат его честь, достоинство и деловую репутацию. Если редакция имеет доказательства, что сведения соответствуют действительности, то публиковать опровержение она не обязана. Причем, на наш взгляд, это должны быть просто достаточные доказательства для самой редакции, чтобы она была уверена, что все, о чем было написано или рассказано ее сотрудниками, имело место в действительности.

Если таких доказательств нет – стоит опубликовать опровержение. Текст такого опровержения может представить герой публикации и тогда редакция должна опубликовать именно его, а если сведения были распространены на радио и телевидении, то редакция может представить возможность герою самому зачитать текст опровержения.

Если редакция откажет в опровержении, то герой может в течение года пойти в суд и оспорить такой отказ.

Еще надо иметь в виду, что герой публикации вообще не обязан сначала обязательно идти в редакцию и просить ее опровергнуть что-то, он сразу может пойти в суд и именно там предъявить все свои требования и вовлечь уже суд в разрешение вопроса, насколько сведения были порочащими и соответствовали ли они действительности.

Да, такие случаи прямо прописаны в Законе о СМИ[1].

СМИ может отказать в публикации ответа или опровержения по следующим основаниям:

• в данном СМИ уже дан соответствующий ответ или опровержение;
• требование об публикации ответа или опровержения поступили по истечении года со дня распространения сведений в СМИ.

СМИ должно отказать в публикации ответа или опровержения по следующим основаниям:

• текст ответа или опровержения содержит в себе наличие признаков злоупотребления свободой массовой информации[2];
• текст ответа или опровержения противоречит тому, что установлено судебным решением, вступившим в силу;
• автор ответа или опровержения хочет остаться анонимом.

Кстати, если СМИ во время предвыборной агитации выпустило материал про зарегистрированного кандидата и без оснований отказало ему в представлении возможности обнародовать опровержение или представить ответ, а публикация затрагивала его честь, достоинство и деловую репутацию или деловую репутацию избирательного объединения, то за это СМИ может быть привлечено к административной ответственности в виде штрафа для должностных лиц – от 2 тысяч до 3 тысяч рублей, для юридических лиц – от 10 тысяч до 20 тысяч рублей (ст. 5.13 КоАП РФ). В общем, будьте осторожнее.

[1] Ст. 45 41 Закона РФ от 27.12.1991 № 2124-1 «О средствах массовой информации».

[2] Не допускается использование СМИ в целях совершения уголовно наказуемых деяний, для разглашения сведений, составляющих государственную или иную специально охраняемую законом тайну, для распространения материалов, содержащих публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публично оправдывающих терроризм, других экстремистских материалов, а также материалов, пропагандирующих порнографию, культ насилия и жестокости, и материалов, содержащих нецензурную брань.

При публикации ответа и опровержения СМИ стоит придерживаться следующих правил:

• указывать ответ и опровержение каких именно распространенных в СМИ сведений предоставляется, когда и как они были распространены;
• набирать ответ и опровержение тем же шрифтом, а для радио и телевидения, передавать их в то же время суток, что и материал, на который предоставляется ответ или опровержение;
• не размещать ответ и опровержение, объем которых более чем вдвое превышает текст изначального материала, в то же время не требовать, чтобы текст ответа и опровержения был короче одной стандартной страницы машинописного текста (для радио и телевидения – не меньше эфирного времени, чем требуется для прочтения диктором стандартной страницы машинописного текста);
• размещать ответ и опровержение для еженедельных СМИ – в течение десяти дней со дня получения требования, для иных СМИ – в ближайшем выпуске.

Герою публикации, который считает, что были опорочены его честь, достоинство и деловая репутация, ничто не мешает сразу пойти в суд и требовать чего-то одного или всего вместе: опровержения сведений, их удаления, взыскания морального вреда и убытков. Выбирать как защищаться: внесудебными способами или сразу через суд – исключительно выбор лица, считающего, что его права были нарушены.

Если редакцией и (или) журналистом был получен такой иск, то в первую очередь стоит просто сесть и разобраться, что за требования предъявляются и есть ли основания для их удовлетворения. При необходимости – обратиться к юристам, которые помогут оценить шансы на удовлетворение требований и дать рекомендации, что делать дальше.

Требования героя публикации могут быть удовлетворены только, если одновременно оспариваемые сведения:

• были распространены;
• являются утверждениями о фактах (соответственно, не являются оценочными суждениями);
• носят порочащий характер;
• не соответствуют действительности.

Если не будет установлен хоть один пункт из этого списка – требования не будут подлежать удовлетворению.

Лицо, обращающееся в суд должно доказать, что сведения были распространены конкретным СМИ и являются порочащими, СМИ же в свою защиту должно доказать, что распространенные сведения соответствуют действительности. Суд также будет оценивать, являются ли оспариваемые сведения утверждениями о фактах, а не оценочными суждениями автора.

Так, при поступлении требований от героя публикации редакции, чтобы оценить, какие есть шансы для удовлетворения требований к ней, стоит ответить на следующие вопросы:

1. Распространяли ли мы действительно спорные сведения?
2. Выставляют ли спорные сведения героя публикации в негативном свете?
3. Являются ли спорные сведения утверждениями о фактах, а не субъективной оценкой автора или лиц, чьи слова он транслирует?
4. Есть ли у нас достаточные подтверждения, что спорные сведения были в действительности, а не являются выдумкой или кем-то додуманы?

Если на первые 3 вопроса получится ответить «НЕТ», а на последний — утвердительным «ДА», то есть шансы, что требования героя публикации могут быть не удовлетворены. Но расслабляться пока не стоит, так как главное впереди – нужно будет доказать, что у редакции и журналиста были все основания именно таким образом ответить на эти вопросы.

Если в редакцию пришел иск, были оценены возможные шансы на то, чтобы дело выиграть, то нужно думать, что делать дальше. Как вариант, можно попробовать договориться мирно или начинать готовиться к самому суду.

При подготовке к суду первом делом нужно определиться со стратегией защиты и собрать необходимые доказательства.

Есть 3 основных момента, которые нужно установить, чтобы не быть привлеченным к ответственности:

Достаточно установить что-то одно из этого, но можно и одновременно несколько.

Можно, например, провести подробный анализ каждого оспариваемого утверждения на его соответствие всем необходимым критериям (а если дело дошло до суда, то представить его и суду для наглядности).

Например:

Для подтверждения соответствия сведений действительности можно представлять любые доказательства, которыми можно это подтвердить:В отдельных случаях, когда журналист писал, не называя конкретного героя, можно ссылаться также на то, что из материала невозможно идентифицировать истца: здесь нужно будет упирать на то, что из подготовленного журналистом материала для множества незнакомых людей не является понятным, о ком именно идет речь в публикации.

• письменные доказательства (например, выписки из ЕГРН, ЕГРЮЛ, иные документы, переписка, официальные письма, копии материалов других СМИ и пр.);
• свидетельские показания лиц, которые могут подтвердить, что сообщенные в публикации сведения имели место в действительности;
• аудио- и видеозаписи (при их представлении обязательно нужно указать, когда, кем и в каких условиях осуществлялись записи).

То, что сведения являются порочащими, должен доказывать истец, однако никто не запрещает ответчику представить доказательства, свидетельствующие, что сведения, на самом деле, не являются порочащими, и иногда это представить даже необходимо, чтобы прямо опровергнуть доводы истца.

Для оценки судом, являются ли спорные сведения оценочными суждениями и носят ли порочащий характер, может потребоваться проведение лингвистической экспертизы. Такая экспертиза может проводиться по инициативе суда, который понимает, что без помощи специалистов он не может сам разрешить вопросы о наличии или отсутствии оценочного и порочащего характера сведений; истца, который должен доказать порочащий характер сведений; или ответчика, который хочет показать суду, что оспариваемые сведения не могут рассматриваться как утверждения о фактах порочащего характера. Если назначается судебная экспертиза, то редакции или журналисту очень рекомендуется принимать максимальное участие в выборе экспертной организации, составлении вопросов для эксперта, так как оттого, кто экспертизу будет проводить и на какие вопросы он будет отвечать напрямую зависит и то, какие будут шансы, что требования истца будут удовлетворены. Редакции или журналисту инициировать проведение экспертизы стоит, когда они очевидно не согласны с результатами представленной истцом внесудебной экспертизы (если такая экспертиза была сделана самостоятельно истцом, представлена в материалы дела и принята судом в качестве доказательства) и понимают, что другим экспертом может быть дана абсолютно другая оценка спорным сведениям.

СМИ, которое зарегистрировано Роскомнадзором, и его журналисты, в отдельных случаях, прямо установленных законом, могут также избежать ответственности, даже если есть основания для удовлетворения требований героя публикации. Какие именно это случаи – мы расскажем чуть ниже.

[1] Апелляционное определение Санкт-Петербургского городского суда по делу № 33-17439/2018 от 18.10.2018.

[2] Так как оценочное суждение – чье-то субъективное мнение – нельзя оценить его на предмет соответствия действительности.

[3] Постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 08.08.2017 № Ф07-7202/2017 по делу № А56-53344/2016.

[4] Потому что было уже установлено отсутствие порочащего характера, а значит, дальше исследовать на предмет соответствия действительности не имело значения.

Такую ответственность они не будет нести в прямо установленных законом случаях, при этом, освобождение от ответственности возможно только, если публикация совершена в СМИ, которое зарегистрировано Роскомнадзором.

Такое освобождение от ответственности работает, если:

• сведения присутствуют в обязательных сообщениях;
• сведения получены от информационных агентств;
• сведения содержатся в ответе на запрос информации либо в материалах пресс-служб государственных органов, организаций, учреждений, предприятий, органов общественных объединений;
• сведения являются дословным воспроизведением фрагментов выступлений должностных лиц государственных органов, организаций и общественных объединений;
• сведения содержатся в авторских произведениях, идущих в эфир без предварительной записи, либо в текстах, не подлежащих редактированию[1];
• сведения являются дословным воспроизведением сообщений и материалов или их фрагментов, распространенных другим средством массовой информации, которое может быть установлено и привлечено к ответственности.

Стоит иметь в виду, что это не освобождает СМИ, например, от требования об удалении информации.

Если есть такие основания для освобождения от ответственности, то их наличие нужно будет тоже доказать в суде. Это, впрочем, не исключает того, что можно пытаться доказывать и что в целом нет оснований для удовлетворения требований героя публикации, чтобы, например, также не быть обязанным все равно удалить спорную информацию.

[1] К таким же сведениям относятся комментарии, которые читатели могут оставлять на сайте издания, которые не проходят предварительную модерацию (Абзац 6, пункт 23 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 15.06.2010 № 16 «О практике применения судами Закона Российской Федерации «О средствах массовой информации»).

Нет, не освобождает, в данном случае все равно предстоит доказывать, что сведения соответствуют действительности.

Для того, чтобы доказать действительность сведений, может потребоваться представить иные доказательства, подтверждающие сведения от такого источника или вызвать такой анонимный источник в суд.

Вызов анонимного источника в суд потребует раскрытие личности источника, сохранять в тайне которую обязан журналист и редакция СМИ в соответствии с положениями Закона о СМИ[1]. Редакция СМИ может раскрыть сведения о таком источнике только когда соответствующее требование поступило от суда в связи с находящимся в его производстве делом, в том числе, о защите чести, достоинства и деловой репутации[2]. Прибегать к раскрытию личности анонимного источника и вызова его в суд редакция в итоге должна только в крайних случаях, когда исчерпаны иные возможности для установления обстоятельств, а общественный интерес в раскрытии личности источника превышает интерес в сохранении его в тайне[3]. Так, журналистская этика вообще может не позволить даже задуматься о раскрытии личности анонимного источника, не то, чтобы просить его дать какие-то показания в суде. Вызов такого анонимного источника в суд также возможен, если сам источник согласится раскрыть свою личность, но это должно быть только добровольное решение такого источника.

В любом случае, даже при раскрытии личности анонимного источника в суде, ничего не гарантирует, что источник захочет давать показания, а в случае если все же их даст, суд может не отнестись к его показаниям с доверием.

Поэтому, когда готовится материал на основе информации от анонимного источника, стоит позаботится о том, чтобы подкрепить данные от такого источника другими сведениями, которые в случае необходимости можно будет представить в качестве доказательств. В крайнем случае – стоит основывать на показаниях анонимного источника только те сведения, которые не будут являться порочащими (при этом, сохраняется риск, что герой может просить опубликовать ответ на такие сведения) или которые будут представлены в виде оценки журналиста.

Здесь появляется еще один сложный вопрос: но как же быть, если не один, а два, три, пять источников, не желающих раскрывать свои личности, например, в связи с общественным резонансом сведений и возможной угрозой в связи с их раскрытием, сообщают журналисту одно и то же, а других подтверждений нет – это что же, отказываться публиковать такой материал, полученный только из анонимных источников? Вопрос, правда, непростой, особенно, если общественность также требует получения таких сведений. Что же делать? К сожалению, российская судебная практика довольно однозначна в таких ситуациях, и если в случае спора не удастся доказать соответствие действительности сведений, полученных от анонимных источников, в то время, как порочащий характер утверждений будет установлен, редакция и журналисты могут быть привлечены к ответственности. Как бы грустно не было, здесь стоит искать либо другое подтверждение сведений, либо, как мы уже говорили, сообщать только не порочащего характера сведения или делать из них оценочные суждения.

[1] П. 4 ст. 49 Закона РФ от 27.12.1991 № 2124-1 «О средствах массовой информации».

[2] Абз. 2 ст. 41 Закона РФ от 27.12.1991 № 2124-1 «О средствах массовой информации».

^[3] П. 26 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 15.06.2010 № 16 «О практике применения судами Закона Российской Федерации «О средствах массовой информации».

Нет, это также не освободит от ответственности. Помните про правило: не стоит писать о тех сведениях, в действительности которых не уверен сам журналист, и представить доказательства действительности которых он не сможет.

Такие сведения, полученные из ненадежных источников и, возможно, не соответствующие действительности, напоминают собой слухи. В случае распространения таких слухов избежать привлечения к ответственности можно только, если будет установлено, что такие слухи представляют собой мнение, суждение и не могут быть проверены на соответствие действительности.

Так, например, было в деле по иску банка «Пушкино» в связи с публикацией в газете «Пушкинский вестник» в рубрике «Слухи» следующей информации: «Говорят, что… банк «Пушкино» принимает всевозможные меры, чтобы замести следы темных дел, связанных с прокручиванием денег через фирмы-однодневки и выдачей баснословных кредитов организациям, не ведущим никакой деятельности…». Суд, отказывая в удовлетворении требований указал, что, учитывая содержание оспариваемых сведений и их размещение в рубрике «слухи», и то, что они начинаются со словосочетания «Говорят что…», то «указанные фрагменты текста не содержат конкретных упоминаний, утверждений о нарушении правовых норм, правил поведения, поскольку изложены в качестве мнения неустановленных лиц, распространяющих слухи. Слухи как вид коммуникации, в процессе которого вызывающая повышенный интерес информация разной степени достоверности, с трудом поддающаяся проверке, быстро передается друг другу и становится достоянием широкой аудитории. Таким образом, слухи как постоянно действующая система интерпретации событий массовым сознанием в соответствии со сложившимся менталитетом не могут быть проверены на соответствие их действительности»[1]. Решение, впрочем, на наш взгляд, весьма спорное, потому что в оспариваемом утверждении действительно содержались утверждения, которые вроде бы и можно было проверить на их соответствие действительности.

В то же время, при рассмотрении другого дела, где истец оспаривал сведения, размещенные в рубрике «Ходят слухи» в газете «Ленинская Шатура», следующего содержания: «…жители д. Лузгарино на днях заметили, что П., вроде как лишенный прав, вновь ездит на своей машине. И что самое интересное, за рулем…» требования истца суд, наоборот, удовлетворил[2].

Как видно, даже сами суды пока не сходятся во мнении, как относиться к таким слухам. В этой ситуации советуем избегать публикации подобных сведений, в действительности которых сам журналист не уверен и нет достаточных доказательств их достоверности.

[1] Постановление ФАС Московского округа от 26.09.2013 по делу № А40-7843/13-117-72.

[2] Апелляционное определение Московского областного суда от 27.09.2012 по делу № 33-18859/2012.

Теперь давайте подробнее разберемся с возможными материальными требованиями.

Все зависит только от усмотрения лица, которое обращается с требованиями: можно и моральный вред попросить, можно и убытки, а можно и то, и то.

Однако, герои публикаций чаще обращаются именно с требованиями о взыскании морального вреда – здесь нет необходимости доказывать, что были, действительно, понесены какие-то убытки вследствие распространения сведений в СМИ. Сумма морального вреда, тем не менее, должна быть обоснована. Заявители, правда, порой об этом забывают, и просят взыскать суммы компенсации морального вреда, исчисляемые миллионами рублей без каких-либо конкретных обоснований.

От взыскания морального вреда, который, по общему правилу, может нести только физическое лицо, стоит отличать репутационный вред, который может быть взыскан в пользу юридического лица, которое полагает, что пострадала его деловая репутация в результате распространения о нем порочащих сведений.

Разница между этими двумя видами вреда в том, кто может обратиться с требованием и в предмете доказывания:

С требованиями о взыскании убытков герои публикаций обращаются куда реже, так как в данном случае необходимо будет представить доказательства, подтверждающие несение таким лицом какого-либо ущерба: реального или упущенного (когда есть подтверждение, что такой герой, например, потерял выгодный контракт в результате публикации порочащего его материала). При взыскании убытков лицо необязательно должно доказать точный размер причиненного ему ущерба, но ему нужно доказать:

• факт несения таких убытков;
• убытки возникли именно в результате спорной публикации.

Журналист и (или) СМИ, в свою очередь, могут доказать, что отсутствует их вина в причинении вреда герою публикации (что, впрочем, сделать очень непросто).

В качестве примера взыскания убытков в виде упущенной выгоды по спору о защите чести и достоинства деловой репутации можно привести громкое дело против Фонда борьбы с коррупцией, Алексея Навального и Любови Соболь по иску ООО «Московский школьник». Арбитражный суд города Москвы в декабре 2019 года взыскал по 29 миллионов 201 тысячи 481 рублю с трех ответчиков (в общей сложности – почти 88 миллионов рублей) в качестве упущенной выгоды, которую потерял ООО «Московский школьник» в результате журналистского материала о том, чем кормят московских школьников. В качестве доказательства наличия упущенной выгоды ООО «Московский школьник» представило письмо о расторжении соглашения о намерении заключить государственный контракт в результате того, что заказчик после прочтения материала стал воспринимать истца как недобросовестного исполнителя[3] (Решение Арбитражного суда города Москвы от 16.12.2019 по делу № А40-79453/2019).

[1] П. 21 Обзора судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 1 (2017) (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 16.02.2017).

^[2] П. 8 Обзора судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 4 (2017) (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 15.11.2017).

[3] При этом, суд отказал ООО «Московский школьник» во взыскании репутационного вреда со ссылкой на то, что истец не представил достаточных, допустимых и относимых доказательств сформированной положительной репутации.

Наконец, мы подошли к вопросу о конкретных суммах. Сейчас будет много цифр, иногда заоблачных.

КАКИЕ СУММЫ ПРОСЯТ ИСТЦЫ?

* Истцы, преследующие исключительно цель восстановить справедливость, демонстрируя, что не хотят таким образом заработать, заявляют подобные требования о взыскании компенсации морального вреда в размере 1 руб. Например, такой иск подавал Павел Грудинин к ФГУП «ВГТРК», утверждая, что в рамках программы «Прямой эфир» были опорочены его честь, достоинство и деловая репутация (Дело № 02-5236/2018 в Савеловском районном суде Москвы).

** Рекордную сумму в размере 3 179 000 000 рублей в качестве компенсации репутационного  вреда просила присудить ПАО «Нефтяная компания «Роснефть» по иску к ООО «БизнесПресс», АО «РБК-ТВ», Бочкареву К.С., и авторам публикации — Дзядко Т.В., Товкайло М.В. и Подобедовой Л.Н. в рамках дела № А40-97503/2016, рассматриваемого Арбитражным судом города Москвы, возникшего в результате публикации на сайте rbc.ru материала под заголовком «Сечин попросил правительство защитить «Роснефть» от ВР»[1].

[1] Суд первой инстанции в итоге снизил суммы компенсации до 390 000 рублей, а дальше стороны вообще пришли к мировому соглашению.

Зачастую размер компенсации морального вреда, который заявляют лица, оспаривающие сведения, уменьшается судами, исходя из того, что в целом целью такой компенсации должно быть возмещение действительных неблагоприятных последствий, а не просто наказание ответчика, и сумма компенсация должна быть соразмерна причиненному вреду[1].

* Суды требования о взыскании такой символической компенсации обычно удовлетворяют, например, так поступил Люблинский районный суд Москвы, а Мосгорсуд его поддержал, в отношении дела по иску Михаила Прохорова к Алексею Навальному (Апелляционное определение Московского городского суда от 22.08.2018 по делу № 33-36999).

** Максимальная известная нам сумма компенсации репутационного вреда, которую взыскал суд, составляет 30 миллионов рублей и была она взыскана с ЗАО «Коммерсантъ. Издательский Дом» в пользу ОАО «Альфа-банк» еще в 2005 году, когда банк оспаривал сведения, сообщенные в статье под заголовком «Банковский кризис» вышел на улицу. Системообразующие банки столкнулись с клиентами»[2]. Интересно, что сначала суд первой инстанции и апелляционный суд удовлетворили исковые требования на сумму 300 миллионов рублей и сумма компенсации была уменьшена в 10 раз только ФАС Московского округа (Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 30 марта 2005 г. № КГ-А40/1052-05).

[1] Пункт 18 Обзора практики рассмотрения судами дел по спорам о защите чести, достоинства и деловой репутации (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 16.03.2016).

[2] В частности, порочащими и не соответствующими действительности сведениями были признаны следующие: «… к вечеру (06.07.2004 г.) отделения Альфа-банка осаждали сотни вкладчиков»; «Вчера (т.е. 06.07.2004 г.) впервые с начала кризиса на межбанке серьезные проблемы открыто появились у двух крупных ритейловых банков — Альфа-банка и Гута-банка»; «Как сообщил вчера «Ъ» источник в банке, там «работал только расчетный кассовый центр».

Мы рекомендуем при получении требований о взыскании морального вреда изучить, насколько истец вообще обосновал такую сумму. Обосновывать такую сумму истец должен со ссылкой на то, какие конкретно физические и нравственные страдания он понес, возможно, указывая, на свои конкретные затраты, понесенные на восстановление своего здоровья и психического состояния.

Если такого обоснования нет, мы рекомендуем прямо на это суду указать.

Также рекомендуем суду указать, что заявленная сумма морального вреда явно превышает мыслимые и немыслимые размеры той суммы, которая могла бы потребоваться на восстановление истца. Рекомендуем для этого прямо привести и практику, какие обычно суммы взыскиваются в качестве морального вреда по аналогичным делам, указать, например, что в целом размер присуждаемой компенсации морального вреда по иным категориям дел (в том числе, связанных с причинением тяжкого вреда здоровью, незаконным увольнением и пр.) составляет существенно меньшие суммы (например, за причинение вреда здоровью суды взыскивают компенсации в размере 1 000 рублей[1], а в связи с незаконным увольнением – 5 000 рублей[2]).

Все это должно быть учтено судом, когда он будет определять размер подлежащего взысканию морального вреда.

[1] Решение Никулинского районного суда по делу № 2-1398/12.

[2] Апелляционное определение Московского областного суда от 27.06.2016 по делу № 33-13948/2016.

Мы очень надеемся, что такое «дальше» будет только тем самым «happily ever after», если редакция и ее журналисты создали материал, основанный только на реальных событиях, для освещения важной темы, не преследуя цели кого-то оскорбить. «Happily ever after» в нашем понимании – это отказ в удовлетворении требований, предъявленных к СМИ.

Хочется верить, что наши советы об юридических тонкостях непростого журналистского дела помогут СМИ вообще избегать случаев получения претензий от обиженных героев публикации.

Если же так вышло, что такие требования были предъявлены и удовлетворены полностью или частично судом, нужно не забывать, что есть еще за что бороться – решение можно обжаловать сначала в апелляции, затем в кассации, затем, если дело будет разрешено с серьезными нарушениями или при неверном применении норм права, возможно и в Верховном Суде РФ (даже дважды, если повезет). Бороться можно, если Вы уверены в своей правоте и готовы идти до конца.

Если же так вышло, что, действительно, оказалось, что материал был основан на сведениях от ненадежного источника, такой источник отказался подтверждать свои слова, а материал оказался, в самом деле, довольно порочащим – лучше, возможно, сразу признать, что Вы можете опубликовать опровержение, удалить материал и пойти на другие уступки. А в дальнейшем придерживаться, в том числе, наших небольших юридических советов, на что обратить внимание, когда готовится публикация.