Комментарии в СМИ

Александра Улезко, руководитель группы по банкротству АБ «Качкин и Партнеры», участвует в экспертном обсуждении рисков топ-менеджмента и разъясняет возможные ситуации с неподачей заявления о несостоятельности предприятия.

Топ-менеджмент рискует не только быть привлечённым к уголовной ответственности, но и получить многомиллиардные иски. Избежать этих проблем, как считают юристы, вполне реально, даже если кредиторы пошли в суд.

В Петербурге не выявлено ни одного случая незаконного задержания предпринимателей ни в этом году, ни в прошлом. Такие данные привёл Денис Карпенко, начальник отдела по надзору за расследованием особо важных дел в органах СКР городской прокуратуры Петербурга, на деловом завтраке «Ответственность топ-менеджмента: риски и их минимизация», организованном «Деловым Петербургом». Кроме того, число уголовных дел, возбуждаемых в отношении коммерсантов, по его данным сократилось со 163 в 2019 году до 143 дел в 2020-м.

Но по-прежнему остаётся актуальным вопрос с арестом имущества бизнесменов. Нередки ситуации, когда фактически одновременно компания и её менеджмент оказываются фигурантом двух процессов: арбитражный суд возбуждает в отношении должника банкротное производство, а следствие — уголовное дело, где, как правило, в качестве обвиняемых фигурируют именно руководители компании-должника.

При этом зачастую следствие успевает первым арестовать имущество предприятия, чтобы в случае обвинительного приговора можно было возместить ущерб или выплатить компенсацию потерпевшим. Однако законодательство говорит о том, что все аресты снимаются, если должник признан банкротом. Этот вопрос живо интересовал участников делового завтрака, поскольку многие юристы в своей работе достаточно часто сталкиваются именно с такой коллизией. К слову, можно вспомнить историю с уголовным делом и банкротными процессами, связанными со строительством ЖК «Тридевяткино царство».

Борис Синдаловский, руководитель 2-го управления по расследованию особо важных дел о преступлениях против государственной власти и в сфере экономики Главного следственного управления СКР по Петербургу, признал наличие такой коллизии, но отметил: «Как правило, мы не снимаем аресты по заявлению конкурсного управляющего должника». По его словам, арест снимается лишь в одном случае: если интересы потерпевшего по уголовному дело и конкурсных кредиторов сходятся — обе стороны просят следствие об отмене ареста.

Наряду с рисками привлечения крупных управленцев к уголовной ответственности, которая в обществе считается одной из самых суровых мер, существуют и другие риски — финансовые. И сегодня одной из самых распространённых, наверное, является субсидиарная ответственность. Так, по данным Светланы Гузь, управляющего партнёра бюро юридических стратегий Legal to Business, за последние 5 лет число людей, привлечённых к этому виду ответственности, выросло с 15 человек до почти 3,2 тыс., а в денежном выражении это значит рост с 3 млрд рублей до почти 400 млрд рублей.

Одним из оснований может стать неподача заявления о несостоятельности предприятия. По закону, директор компании, обнаружив , что фирма находится в предбанкротном состоянии, обязан обратиться в арбитражный суд с заявлением о несостоятельности своей фирмы. Однако Александра Улезко, руководитель группы по банкротству АБ «Качкин и Партнеры», развеяла этот миф. Важно, что именно понимается под предбанкротным состоянием. Она говорит, что неоплата одного конкретного долга вовсе не обязывает директора бежать в суд. Только в случае систематического повторения подобных ситуаций директору следует задуматься о банкротстве. Ещё один миф: ответственность топ-менеджмента за неподачу заявления о банкротстве наступает в размере всей реестровой задолженности банкрота.

«На самом деле ответственность наступает только за те долги, которые возникли после момента, когда заявление о банкротстве должно было быть подано», — считает Александра Улезко. Она рекомендовала регулярно проводить аудит, оценку обязательств компании и её имущества, что позволит показать: директорат контролировал ситуацию. «И если уж наступила печальная ситуация, то не нужно просто рисовать бумажку под названием «Экономически обоснованный план», а следует предпринимать реальные действия. Это позволит суду понять, что руководитель компании действовал добросовестно», — резюмировала эксперт.

Светлана Бородкина, советник практики банкротств и корпоративных конфликтов юркомпании «ССП-Консалт», отметила, что усматривается не только рост привлечений к субсидиарной ответственности, но прежде всего расширение круга ответственных лиц и ярко выраженный «обвинительный» уклон по делам данной категории. Эта тенденция объясняется тем, что всё реже кредиторы получают удовлетворение своих требований за счёт имущества компании-банкрота, поэтому стремятся погасить долги через претензии к контролирующим должника лицам, в том числе и топ-менеджменту.

Впрочем, можно добиться уменьшения размера субсидиарной ответственности, а иногда и вовсе от неё освободиться, поясняет Светлана Бородкина. «Не всегда банкротство компании обусловлено неправомерными действиями её руководителя, к печальному финалу могут привести и внешние факторы, к ним можно отнести кризисные явления в экономике страны, скачки курсов валют, стихийные бедствия, изменения конъюнктуры рынка и т. д.», — обращает внимание эксперт. Ещё одним подспорьем может стать реальный план вывода компании из кризисной ситуации.

Ещё один распространённый вид ответственности топ-менеджмента — это взыскание убытков. Ирина Невзорова, управляющий партнёр юридической компании «Невзорова и партнёры», говорит, что непередача документов арбитражному управляющему может позволить взыскать убытки с директора компании-должника. С такой ситуацией юрист столкнулась на практике. Руководитель фирмы не передал документы, что не позволило арбитражному управляющему уволить работников, в итоге компания понесла убытки — это были затраты на содержание персонала.

Среди наиболее частых ошибок Ирина Невзорова отметила следующие: «Бухгалтерия не отражает в своём учёте все хозяйственные операции: в 90% случаев не отражаются в балансе нематериальные активы (ноу-хау, товарные знаки, программное обеспечение и т. д.). Нередко компания не имеет полного пакета документов по своим сделкам, а впоследствии их бывает очень сложно восстановить». Анализируя практику, эксперт обратила внимание: самый низкий процент удовлетворённых требований о взыскании убытков — в Москве, в Петербурге этот показатель выше.

Однако не только сам топ-менеджер попадает под эти риски, с учётом сегодняшней практики члены его семьи тоже рискуют быть привлечёнными, к примеру, к субсидиарной ответственности. Следовательно, говорит Ксения Иванова, партнёр коллегии адвокатов «Ивановы и партнёры», в таких ситуациях всё совместное имущество находится под угрозой. Что делать? Заключать брачный договор, рекомендует эксперт, но не тогда, когда начался банкротный процесс компании, где трудится управленец, а загодя. «Брачный договор регулирует режим владения и распоряжения активами семьи, он определяет юрисдикцию, которая будет применяться к нему. По закону, может быть применён режим той страны, где супруги имели постоянное место жительство, и гражданство супругов в этом случае роли не играет», — поясняет Ксения Иванова.

А если невозможно заключить брачный договор в связи с тем, что высока вероятность его оспаривания в суде, то тогда следует расторгать брак и производить раздел имущества в судебном порядке. В таких процессах нередко стороны заключают мировые соглашения, которые, правда, оспариваются, к примеру, кредиторами супругов. Однако Верховный суд РФ нередко поправляет нижестоящие суды, вставая при этом на сторону семьи. Однако если имуществом уже попало под арест, то сделать уже ничего невозможно — ни разделить, ни заключить мировое соглашение. Поэтому необходимо такие процедуры проводить заранее.

Не всё потеряно для топ-менеджера, даже если он оказался в суде. Дело о взыскании убытков с бывшего гендиректора компании «Ависмо» закончилось мировым соглашением: сумма претензий с 4 млрд рублей сократилась до 1,7 млрд рублей. При этом, отмечает Светлана Гузь, в мировом соглашении стороны указали, что оно не может толковаться в качестве установления и (или) признания факта возникновения убытков, а также вины ответчика в возникновении таких убытков. «Но тогда возникает вопрос: а что собой представляют эти выплаты? И как на эту ситуацию посмотрит ФНС?» — задаётся вопросом эксперт, отмечая особенности этого кейса.

По оценке Светланы Гузь, в судебном споре есть проигравший и победитель, который всё же ещё не получил выигранную сумму, а медиация или мировое соглашение помогают урегулировать конфликт с учётом интересов всех участников. И в этой ситуации должник больше готов к сотрудничеству: отсрочка или рассрочка платежа, большой дисконт, погашения задолженности другими активами или за счёт третьих лиц — эти варианты дают сторонам большие возможности. Поэтому, резюмирует эксперт, худой мир может быть сторонам выгоднее доброй ссоры.

Дмитрий Маракулин

Материал опубликован на сайте «Деловой Петербург» dp.ru Деловые новости 17.05.2021