Статья

«История одного банкротства: старые ошибки и новые позиции»

В последнее время из-за моды на привлечение к субсидиарной ответственности стала наблюдаться тенденция необоснованного привлечения к ней. В рамках этой проблемы заслуживает внимания один из споров (дело о банкротстве ООО «Егорье»)1, в котором ВС РФ в очередной раз указал нижестоящим судам на ошибки и необходимость более тщательно исследовать обстоятельства, которые привели к банкротству должника. В решении по данному делу Верховный Суд озвучил ряд новых позиций, что может оказать позитивное влияние на дальнейшее формирование практики

Ошибки судов и значимые вопросы — в статье руководителя группы по банкротству Александры Улезко, опубликованной на сайте «Банковское обозрение» 25.01.2021.

Дело о банкротстве ООО «Егорье»: старые ошибки и новые позиции

Обособленный спор о привлечении к субсидиарной ответственности контролирующих лиц в деле о банкротстве ООО «Егорье» (определение Верховного Суда от 28.09.2020 № 310-ЭС20-7837 по делу № А23-6235/2015), на наш взгляд, справедливо заслужил внимание судей Верховного Суда РФ. В настоящее время существует тенденция необоснованного привлечения к субсидиарной ответственности, поэтому указание в очередной раз судам нижестоящих инстанций на их ошибки и необходимость более тщательно исследовать обстоятельства, которые привели к банкротству должника, может позитивно сказаться на судебной практике. В данном деле есть и новые позиции, которые в последнее время вызывают интерес у судей Верховного Суда РФ, передающих жалобы для пересмотра в Судебную коллегию по Экономическим спорам.

Итак, какие ошибки нижестоящих судов и интересные вопросы справедливо отмечены в определении по делу ООО «Егорье».

Во-первых, до вступления в силу (30.07.2017) норм Федерального закона № 266-ФЗ[1], внесшего гл. III.2 в Закон о банкротстве, ответственность за неподачу или несвоевременную подачу заявления о признании должника банкротом согласно ст. 10 Закона о банкротстве нес только руководитель должника. Все попытки привлечь к субсидиарной ответственности участников за неподачу заявления о банкротстве были безрезультатными[2]. Учитывая, что суды нижестоящих инстанций в деле ООО «Егорье» отметили, что обязанность обратиться в суд с заявлением о банкротстве возникла 24.08.2013, участник должника, равно как и иные лица, контролирующие должника (кроме единоличного исполнительного органа), не могли быть привлечены к ответственности по данному основанию. Нормы о порядке привлечения к субсидиарной ответственности применяются на момент совершения вменяемых ответчикам действий. В деле ООО «Егорье» получилось иначе.

Во-вторых, Верховный Суд РФ справедливо обратил внимание на то, что при привлечении к субсидиарной ответственности за неподачу заявления о признании должника банкротом суды нижестоящих инстанций неверно учли обязательства, вытекающие из договоров, заключенных до возникновения признаков неплатёжеспособности и недостаточности имущества. Цель введения нормы об обязанности руководителя должника (а с 30.07.2017 — и иных контролирующих лиц) принять соответствующее решение и обратиться в суд с заявлением о признании должника банкротом заключается в недопущении сокрытия от кредиторов, вступающих в правоотношения с компанией, информации о ее неудовлетворительном имущественном положении, поскольку такая ситуация может привести к возникновению убытков на стороне новых кредиторов, введенных в заблуждение в момент заключения договоров с контрагентом (см. Обзор судебной практики Верховного Суда РФ № 2 (2016) (п. 2 практики применения положений законодательства о банкротстве Судебной коллегии по экономическим спорам).

Если кредиторы вступили в правоотношения с должником до момента возникновения признаков неплатежеспособности и недостаточности имущества, то обязательства перед ними не будут входить в размер субсидиарной ответственности контролирующих лиц за неподачу заявления о признании должника банкротом. Невыполнение обязательств должника перед таким кредитором в этом случае вызвана либо доведением до банкротства должника умышленными действиями, либо экономическими факторами, но не возникшей до вступления в правоотношения с тем или иным кредитором кризисной ситуацией. Конечно, можно дискутировать о том, что такой подход не вполне правильный, потому что оттягивание момента возбуждения дела о банкротстве при наличии к тому объективных причин, не сопровождающееся экономически обоснованным планом восстановления финансового состояния должника, уменьшает шансы кредиторов получить исполнение и увеличивает убытки и штрафные санкции, но действующее российской законодательство (прежде всего, п. 2 ст. 61.12 Закона о банкротстве) исходит из того, что размер ответственности определяется только новыми обязательствами должника, возникшими после наступления обязанности инициировать дело о банкротстве[3]. В качестве примера можно привести постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 20.11.2017 № Ф07-10611/2017 по делу № А56-57978/2015[4], в котором указано, что сумма процентов по кредитному договору, рассчитанных за период с даты, когда у должника возникла обязанность обратиться в суд с заявлением о банкротстве, до даты объявления резолютивной части решения о признании должника несостоятельным (банкротом) не является новым обязательством общества, поскольку оно возникло в связи с заключением кредитного договора ранее наступления признаков неплатежеспособности.

В-третьих, крайне важным является вопрос о том, могут ли признаки неплатежеспособности и недостаточности имущества определяться по результатам экспертизы. В определении о передаче жалобы в коллегию судья Букина А.И. сослалась на то, что суды нижестоящих инстанций сделали выводы на основании проведенной экспертизы. Тройка судей Верховного Суда РФ затем указала, что «неплатежеспособность, с точки зрения законодательства о банкротстве, является юридической категорией, определение наличия которой относится к исключительной компетенции судов, равно как и категории добросовестности, разумности, злоупотребления, вины и проч.», «по смыслу положений арбитражного процессуального законодательства перед экспертом может быть поставлен только вопрос факта (в данном случае оценка финансового состояния должника), в то время как установление признаков неплатежеспособности относится к вопросам права». Данные разъяснения очень важны, поскольку нередко споры о привлечении к субсидиарной ответственности по сути превращаются в битвы экспертиз, которые представляют в суд лица, участвующие в деле. При этом, как правило, эти экспертизы проводятся в соответствии с Постановлением Правительства РФ от 25.06.2003 № 367 «Об утверждении Правил проведения арбитражным управляющим финансового анализа», которые основаны на определении ряда коэффициентов и показателей, ни один из которых не тождественен ни неплатежеспособности, ни недостаточности имущества.

В целом судебной практикой поддерживается подход, поддержанный в деле о банкротстве ООО «Егорье». В качестве примера можно привести постановление Арбитражного суда Волго-Вятского округа от 29.08.2014 по делу № А43-12586/2012 или постановление Арбитражного суда Северо-Кавказского округа от 04.06.2020 по делу № А32-13465/2014. А в деле о банкротстве ОАО «АК «Трансаэро» суд справедливо указал, что экспертное заключение по вопросу возникновения признаков неплатежеспособности и недостаточности имущества при наличии разночтений лиц, участвующих в деле, по данном вопросу, могут быть учтены судом лишь в качестве альтернативного доказательства (постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 28.08.2020 по делу № А56-75891/2015).

В-четвертых, не менее интересно и указание Верховного Суда РФ в определении на недопустимость решения корпоративного конфликта с помощью спора о субсидиарной ответственности. Это не единственное дело, в котором высшая судебная инстанция обращает внимание на ситуацию, когда в деле о банкротстве участвуют только кредиторы, в той или иной степени имеющие корпоративные связи с должником. Например, в определении Верховного Суда РФ от 03.08.2020 № 306-ЭС20-2155 по делу о банкротстве АО «ФИА-Банк» указано, что в ситуации, когда должник заключает договор в интересах связанной с ним группы лиц, права членов этой группы не подлежат защите с использованием механизма, установленного ст. 61.2 Закона о банкротстве. В данном деле отсутствовали независимые кредиторы. Вопрос решения корпоративного конфликта в деле о банкротстве затрагивает и вопросы субординации. В деле ООО «БЭСТ» (определение Верховного Суда РФ от 01.11.2019 № 307-ЭС19-10177(2,3)) суд указал на запрет различного обращения с лицами, находящимися в одинаковых или сходных ситуациях применительно к субординации требования контролирующего лица по заявлению такого же контролирующего лица, требования которого не были понижены в очередности.

В деле ООО «Егорье» Верховный Суд РФ сформулировал ранее не звучавшую четко в судебной практике позицию о том, что требование о привлечении к субсидиарной ответственности в материально-правовом смысле принадлежит независимым от должника кредиторам, является исключительно их средством защиты. Таким образом, суд лишил аффилированных кредиторов права подавать заявление о привлечении контролирующих лиц к субсидиарной ответственности. Такое решение не вполне однозначно. К примеру, если требования кредитора субординированы, получается, что он не может просить привлечь к субсидиарной ответственности лиц, контролирующих должника в случае доведения ими компании до банкротства, а требования такого субординированного кредитора в размер субсидиарной ответственности не включаются. В определении по делу ООО «Егорье» суд ссылается на п. 11 ст. 61.11 Закона о банкротстве, устанавливающий правило, согласно которому в размер субсидиарной ответственности не включаются требования, принадлежащие ответчику либо заинтересованным по отношению к нему лицам. Но в нем идет речь не о всех лицах, аффилированных по отношению к должнику, а только о контролирующих лицах, привлеченных к субсидиарной ответственности и связанных с ним лицах. Смысл данной нормы в том, что если лицо довело компанию до банкротства, то ни напрямую, ни косвенно оно не может претендовать на распределение конкурсной массы. Думаю, такая позиция суда еще получит развитие в судебной практике.

В целом определение по делу ООО «Егорье», действительно, содержит немало интересных правовых позиций, которые будут активно применяться на практике.

[1] Федеральный закон от 29.07.2017 № 266-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве)» и Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях».

[2] См., например, постановление Арбитражного суда Московского округа от 12.02.2019 № Ф05-10137/2018 по делу № А40-158676/15, постановление Второго арбитражного апелляционного суда от 14.04.2020 № 02АП-873/2020 по делу N А82-9290/2018 (для пересмотра судебного акта в порядке кассационного производства Верховным Судом РФ отказано — определение Верховного Суда РФ от 03.11.2020 № 301-ЭС20-16780).

[3] См., например, постановление Арбитражного суда Поволжского округа от 22.11.2018 № Ф06-31298/2018 по делу № А65-22689/2016.

[4] Определением Верховного Суда РФ от 19.03.2018 № 307-ЭС18-882 по делу № А56-57978/2015 отказано в передаче жалобы для пересмотра судебных актов.

Ссылка на источник

Кирилл Саськов

Адвокат
Партнер
Руководитель корпоративной и арбитражной практики

Cкачать VCARD
Кирилл Саськов

Адвокат
Партнер
Руководитель корпоративной и арбитражной практики

Cкачать VCARD

ПРОЕКТЫ